Движение контркультуры 1960-х годов сохранило радикальные корни реформы наркополитики, которые могли бы принести пользу нынешнему движению за реформу законодательства о психоделиках
Недавно на мероприятии, посвященном адвокации медицинской пользы психоделических препаратов, я услышал, как один из руководителей группы по психоделическому лечению закончил в общем-то оптимистичную дискуссию предупреждением: "Будьте реалистами в отношении психоделиков, не будьте евангелистами".
Подобные высказывания часто встречаются в рассказах о возрождении психоделической терапии и указывают на более широкую проблему внутри движения, когда исследователи психоделиков, стремящиеся обосновать психоделики с научной точки зрения, дистанцируются от любых ассоциаций с их рекреационным использованием или любыми личными экспериментами. Сегодня исследователи психоделиков опасаются параллельного возрождения интереса к рекреационному использованию, когда юридический контроль может привести к очередному ограничению психоделических исследований и терапии.
Подобные предостережения представляют собой завуалированную критику контркультуры 1960-х годов, первой и, возможно, печально известной инкарнации интереса к рекреационному употреблению психоделических наркотиков на Западе. Считается, что психоделический евангелизм контркультуры несет ответственность за хорошо задокументированный моральный протест против этого класса наркотиков и последующую криминализацию таких соединений, которая преследует наследие движения.
Робин Кархарт-Харрис, ведущий нейропсихофармаколог в британских психоделических исследованиях, работающий в Imperial College London, символизирует собой эту критику. Говоря об американской психоделической революции, возглавляемой Тимоти Лири и руководствующейся его печально известным лозунгом "Включайтесь, настраивайтесь, исчезайте!", Робин Кархарт-Харрис работающий в Imperial College London, называет психоделическую контркультуру 1960-х годов чем-то "отличным от научных исследований", и что она в конечном итоге "выключила легитимные научные исследования".
Эти настроения вполне понятны, учитывая нынешнюю обстановку, в которой существует психоделическая терапия, - обстановку, в которой все еще доминируют морализаторские взгляды на употребление нелегальных наркотиков. Несмотря на это, я убежден, что дистанцирование от наркотического зейтгейста 60-х годов не позволит нам извлечь из этого периода важные уроки, а также перспективы, о которых нам следует помнить. Далее следует изложение этих моментов с упором на британское воплощение контркультуры 60-х.
Обложка журнала Oz , №31. Справа внизу надпись: Он водит "Мазерати". Она - профессиональная модель. Мальчик - сын художественного редактора журнала Time. Немного революции!
Важно отметить, что у движения была своя идеология, в центре которой было употребление психоделических наркотиков как реакция против современной жизни, воспринимаемой как чрезмерное потребительство, материализм и рационализм. Членами контркультуры было послевоенное поколение бэби-бума, продукт менее дефицитной эпохи, вызванной окончанием рационирования в военное время, увеличением числа владельцев бытовой техники и автомобилей, а также взрывом моды.
Для сторонников контркультуры новый поверхностный, материальный и научный прогресс, которым они жили, шел в ущерб субъективной самореализации, внутреннему "я" и более глубокому смыслу. Как резюмировал Джефф Нуталл, культовый английский писатель контркультурного движения, "нынешняя технологическая/коммерческая/индустриальная/рациональная цивилизация самоубийственна, она должна быть разрушена".
Именно в этом контексте более широкой критики зарождающегося общества потребления контркультура использовала психоделические наркотики для устранения его отчуждающего эффекта. Ссылаясь на работы Тимоти Лири, Ричарда Альперта и Ральфа Метцгера, Нуталл описывает, как психоделические наркотики могут быть использованы, чтобы "[выйти] из тупика нашей разрушительной болезни, нашей потери удивления".
60-е годы стали моментом по-настоящему радикальной политики, о которой мечтали и которую представляли себе с помощью рекреационных наркотиков. Это контрастирует с сегодняшней политикой психоделической терапии, которая сводится к цели легализации клинической психоделической терапии и исследований. Более широкое применение психоделиков и то влияние, которое они могли бы оказать на общество, было упущено. В обществе, которое, возможно, стало более материалистичным, потребительским и рациональным с 60-х годов, возможно, нам всем не помешало бы возродить эти аргументы.
Хотя с 1960-х годов во многих из этих движений был достигнут определенный прогресс, законы о наркотиках в Великобритании остаются такими же драконовскими , как и тогда. Память о контркультуре напоминает нам, что люди, употребляющие наркотики, - это население, брошенное на произвол судьбы в своей борьбе за социальную справедливость. Это понимание помогает нам понять, что люди, употребляющие наркотики, будут продолжать подвергаться криминализации и виктимизации со стороны государства, если люди, обладающие властью, не будут отстаивать их права. Это возможно только в том случае, если история и память о рекреационном употреблении наркотиков будет включена в политическое сознание современного движения, а не стерта.
Помимо прочих причин, упадок контркультуры, особенно после 1968 года, был обусловлен ее коммерциализацией. Популярность многих ее заведений, в частности Клуб UFO, привела к развитию более широкой "мягкой" психоделической культуры, менее привязанной к радикальной политике. Например, за UFO последовали такие клубы-преемники, как Electric Garden, Middle Earth и Happening 44; это были в основном коммерческие начинания, отбросившие прежнюю контркультурную политику. Контркультурная пресса, в которой когда-то доминировали активизм и дискуссии, все больше наводнялась рекламой, чтобы оставаться на плаву.
Процесс и последствия коммерциализации актуальны и для сегодняшнего движения, которое все чаще сотрудничает с венчурными партнерами, инвестиционными банками и крупными фармацевтическими компаниями. Присяжные еще не определились с последствиями "психоделического капитализма"и аргументом "психоделический троянский конь", который утверждает, что прогресс в этом пространстве должен быть инициирован интеграцией его с финансовой и фармацевтической индустрией. Психоделический евангелизм 60-х годов напоминает нам о присущем обществу недоверии к открытому консюмеризму, материализму и рационализму. Это важные корни, о которых следует помнить по мере того, как все больше денег приходит в индустрию и все больше влияет на то, как она будет легально существовать.
Эта статья не осуждает психоделическую терапию и не романтизирует контркультуру 60-х годов. Предоставление терапии тем, кто в ней больше всего нуждается, - благородное дело. Речь идет лишь о том, что "правильное проведение" психоделического ренессанса предполагает признание ценности рекреационного употребления наркотиков, а также включение реформы наркополитики в более широкий комплекс социальной и расовой борьбы. И это не только признание истории веществ и людей, выступавших за их использование.
Исключить из истории психоделического евангелизма его первых сторонников - значит рисковать стереть его радикальные корни. Контркультурное движение отвергало ограничение свободы над своим сознанием и отстаивало, что рекреационное употребление наркотиков - вполне оправданная реакция на давление современной жизни. Кроме того, оно связывало борьбу за легальное употребление наркотиков с другими, не менее законными социальными, экономическими и расовыми проблемами того времени, которые все чаще опускаются сторонниками психоделической терапии.
Наряду с терапевтическим использованием, история и радикальный характер реформы наркополитики должны оставаться центральным элементом психоделического ренессанса.
Недавно на мероприятии, посвященном адвокации медицинской пользы психоделических препаратов, я услышал, как один из руководителей группы по психоделическому лечению закончил в общем-то оптимистичную дискуссию предупреждением: "Будьте реалистами в отношении психоделиков, не будьте евангелистами".
Подобные высказывания часто встречаются в рассказах о возрождении психоделической терапии и указывают на более широкую проблему внутри движения, когда исследователи психоделиков, стремящиеся обосновать психоделики с научной точки зрения, дистанцируются от любых ассоциаций с их рекреационным использованием или любыми личными экспериментами. Сегодня исследователи психоделиков опасаются параллельного возрождения интереса к рекреационному использованию, когда юридический контроль может привести к очередному ограничению психоделических исследований и терапии.
Подобные предостережения представляют собой завуалированную критику контркультуры 1960-х годов, первой и, возможно, печально известной инкарнации интереса к рекреационному употреблению психоделических наркотиков на Западе. Считается, что психоделический евангелизм контркультуры несет ответственность за хорошо задокументированный моральный протест против этого класса наркотиков и последующую криминализацию таких соединений, которая преследует наследие движения.
Робин Кархарт-Харрис, ведущий нейропсихофармаколог в британских психоделических исследованиях, работающий в Imperial College London, символизирует собой эту критику. Говоря об американской психоделической революции, возглавляемой Тимоти Лири и руководствующейся его печально известным лозунгом "Включайтесь, настраивайтесь, исчезайте!", Робин Кархарт-Харрис работающий в Imperial College London, называет психоделическую контркультуру 1960-х годов чем-то "отличным от научных исследований", и что она в конечном итоге "выключила легитимные научные исследования".
Эти настроения вполне понятны, учитывая нынешнюю обстановку, в которой существует психоделическая терапия, - обстановку, в которой все еще доминируют морализаторские взгляды на употребление нелегальных наркотиков. Несмотря на это, я убежден, что дистанцирование от наркотического зейтгейста 60-х годов не позволит нам извлечь из этого периода важные уроки, а также перспективы, о которых нам следует помнить. Далее следует изложение этих моментов с упором на британское воплощение контркультуры 60-х.
Обложка журнала Oz , №31. Справа внизу надпись: Он водит "Мазерати". Она - профессиональная модель. Мальчик - сын художественного редактора журнала Time. Немного революции!
"Цивилизация самоубийственна, она должна быть уничтожена"
Команда британского воплощения контркультурного протеста достигло своего расцвета в 1965-1967 годах. Он мобилизовал недовольную молодежь из среднего класса, прежде всего в лондонских районах Кенсингтон и Челси. Эта эклектичная группа пестрой молодежи была озабочена созданием альтернативного общества и, как следствие, имела свои собственные институты. Молодые люди усваивали идеи движения через его "подпольную прессу", самыми известными газетами которой были International Times и Oz. Члены движения посещали контркультурные ночные клубы, такие как UFO, облачались в психоделическую одежду, слушали психоделические группы, иллюстрируемые психоделическими световыми шоу.Важно отметить, что у движения была своя идеология, в центре которой было употребление психоделических наркотиков как реакция против современной жизни, воспринимаемой как чрезмерное потребительство, материализм и рационализм. Членами контркультуры было послевоенное поколение бэби-бума, продукт менее дефицитной эпохи, вызванной окончанием рационирования в военное время, увеличением числа владельцев бытовой техники и автомобилей, а также взрывом моды.
Для сторонников контркультуры новый поверхностный, материальный и научный прогресс, которым они жили, шел в ущерб субъективной самореализации, внутреннему "я" и более глубокому смыслу. Как резюмировал Джефф Нуталл, культовый английский писатель контркультурного движения, "нынешняя технологическая/коммерческая/индустриальная/рациональная цивилизация самоубийственна, она должна быть разрушена".
Именно в этом контексте более широкой критики зарождающегося общества потребления контркультура использовала психоделические наркотики для устранения его отчуждающего эффекта. Ссылаясь на работы Тимоти Лири, Ричарда Альперта и Ральфа Метцгера, Нуталл описывает, как психоделические наркотики могут быть использованы, чтобы "[выйти] из тупика нашей разрушительной болезни, нашей потери удивления".
60-е годы стали моментом по-настоящему радикальной политики, о которой мечтали и которую представляли себе с помощью рекреационных наркотиков. Это контрастирует с сегодняшней политикой психоделической терапии, которая сводится к цели легализации клинической психоделической терапии и исследований. Более широкое применение психоделиков и то влияние, которое они могли бы оказать на общество, было упущено. В обществе, которое, возможно, стало более материалистичным, потребительским и рациональным с 60-х годов, возможно, нам всем не помешало бы возродить эти аргументы.
Сохранение радикальности ренессанса
Для контркультуры защита прав людей, употребляющих наркотики в рекреационных целях, рассматривалась как проблема социальной справедливости, такая же актуальная, как и для других движений того времени. В контркультурной прессе часто освещались дискуссии о реформе наркополитики и критические статьи о задержаниях наркоманов, наряду с материалами об экологическом движении, студенческих протестах, акциях расовой справедливости и антивоенных коалициях. Это была причина, члены которой страдали от аналогичного уровня системного насилия.Хотя с 1960-х годов во многих из этих движений был достигнут определенный прогресс, законы о наркотиках в Великобритании остаются такими же драконовскими , как и тогда. Память о контркультуре напоминает нам, что люди, употребляющие наркотики, - это население, брошенное на произвол судьбы в своей борьбе за социальную справедливость. Это понимание помогает нам понять, что люди, употребляющие наркотики, будут продолжать подвергаться криминализации и виктимизации со стороны государства, если люди, обладающие властью, не будут отстаивать их права. Это возможно только в том случае, если история и память о рекреационном употреблении наркотиков будет включена в политическое сознание современного движения, а не стерта.
Помимо прочих причин, упадок контркультуры, особенно после 1968 года, был обусловлен ее коммерциализацией. Популярность многих ее заведений, в частности Клуб UFO, привела к развитию более широкой "мягкой" психоделической культуры, менее привязанной к радикальной политике. Например, за UFO последовали такие клубы-преемники, как Electric Garden, Middle Earth и Happening 44; это были в основном коммерческие начинания, отбросившие прежнюю контркультурную политику. Контркультурная пресса, в которой когда-то доминировали активизм и дискуссии, все больше наводнялась рекламой, чтобы оставаться на плаву.
Процесс и последствия коммерциализации актуальны и для сегодняшнего движения, которое все чаще сотрудничает с венчурными партнерами, инвестиционными банками и крупными фармацевтическими компаниями. Присяжные еще не определились с последствиями "психоделического капитализма"и аргументом "психоделический троянский конь", который утверждает, что прогресс в этом пространстве должен быть инициирован интеграцией его с финансовой и фармацевтической индустрией. Психоделический евангелизм 60-х годов напоминает нам о присущем обществу недоверии к открытому консюмеризму, материализму и рационализму. Это важные корни, о которых следует помнить по мере того, как все больше денег приходит в индустрию и все больше влияет на то, как она будет легально существовать.
Эта статья не осуждает психоделическую терапию и не романтизирует контркультуру 60-х годов. Предоставление терапии тем, кто в ней больше всего нуждается, - благородное дело. Речь идет лишь о том, что "правильное проведение" психоделического ренессанса предполагает признание ценности рекреационного употребления наркотиков, а также включение реформы наркополитики в более широкий комплекс социальной и расовой борьбы. И это не только признание истории веществ и людей, выступавших за их использование.
Исключить из истории психоделического евангелизма его первых сторонников - значит рисковать стереть его радикальные корни. Контркультурное движение отвергало ограничение свободы над своим сознанием и отстаивало, что рекреационное употребление наркотиков - вполне оправданная реакция на давление современной жизни. Кроме того, оно связывало борьбу за легальное употребление наркотиков с другими, не менее законными социальными, экономическими и расовыми проблемами того времени, которые все чаще опускаются сторонниками психоделической терапии.
Наряду с терапевтическим использованием, история и радикальный характер реформы наркополитики должны оставаться центральным элементом психоделического ренессанса.