Быть дураком не страшно, страшно быть дураком, опасным как для себя, так и для общества.
В данном материале восстановим хронологию событий, обсудим составы, по которым привлекался Синица, и порассуждаем о личности виновника торжества.
2019 год был богат на протестные акции: люди выражали недовольство различными методами, а силовики «выражали» в ответ.
То ли свою роль сыграл «заряженный» негативом фон общественной дискуссии, то ли Владислав Синица действительно неадекват, но факт остается фактом: 31 июля 2019 года с аккаунта «Макс Стеклов» в социальной сети «Твиттер» был размещен текст следующего содержания:
Во-первых, осуждаю написанное и написавшего.
Во-вторых, факт владения аккаунтом и отправки им сообщения Синица признал в суде.
В-третьих, «снафф-видео» – тип кинематографа, в котором показывают сцены реального изнасилования и убийства.
В-четвертых, теплых чувств ко многим силовикам не питаю, но даже высказывания такого рода в отношении детей, «виновных» лишь в том, что родились, отвратительны и отдают махровым фашизмом с поправкой на группу «врагов».
Различные источники указывали, что первоначально пытались «возбудиться» на «угрозу жизни сотрудников правоохранительных органов, а также их близких родственников». Что скрывается за этой формулировкой мне не ясно: судя по всему, имелось в виду преступление, предусмотренное ст. 318 УК (в том числе угроза применения насилия), и не просто «также их близких родственников», а «близких в связи с исполнением им [представителем власти] служебных обязанностей».
Если, к примеру, таковая угроза озвучивается по иным мотивам – допустим, мотиву личной неприязни: женщину не поделили, то ответственность следует на общих основаниях, как « за гражданского».
Особый цимес в том, что лингвисты из криминалистического центра ФСБ, также не обнаружили «угрозы», исключительно «разжигание ненависти либо вражды», соответственно дело было возбуждению по преступлению, предусмотренному ст. 282 УК, а именно – п. «а» ч. 2 указанное статьи, т.е. с угрозой применения насилия.
К тому же, угроза, если написанное всё же расценивать так, была направлена не конкретно-определенному лицу (силовику, который, по мнению участников протеста, превышал должностные полномочия), а на неопределённый круг лиц: силовиков в целом.
Может быть, у вас возникнет вопрос: насколько вообще можно должностных лиц считать социальной группой? Это чрезвычайно интересный вопрос.
К огромному сожалению, в современной России схожая проблема, что со ст. 58 УК РСФСР: формулировки неконкретны, а когда их пытаются конкретизировать, то лучше не становится.
Согласно абз. 3 п. 7 от 28.06.2011 N 11, пределы критики в отношении профессиональных политиков (должностных лиц) шире, к которой представители группы «силовики» не относятся, при этом опосредовано из этого же абзаца следует, что должностные лица это всё же социальная группа. Что подтверждает и рассматриваемое дело, и последнее дело террориста Владимира Тимошенко, которое как раз и было возбуждено за опубликованную характеристику чиновников как вида.
Зачем такие сложности и почему бы не посмотреть определение «социальной группы» в ППВС’ах? Так в этом и проблема, четкого конкретного определения нет. Коллеги-юристы в публицистических статьях предлагают обращаться либо к практике, которая представлена делами в отношении лишь ксенофобов, либо в словари.
Если говорить в общем, то это, скорее всего, любая незапрещенная в РФ группа лиц, объединённая определенными признаками.
Под «разжиганием ненависти или вражды» понимается, если упрощать, публичный призыв совершать противоправные действия в отношении социальной группы.
Опубликованный Синицей пост однозначно был публичен, вопреки версии стороны защиты, которая утверждала, что он адрессовался непосредственно тому, кому Владислав отвечал, а также содержал указание на противоправные действия – изнасилование и убийство детей.
Что касается наличия признака «призыва к осуществлению», то, скорее всего, эксперты «зашли» с позиции, что подобными сообщениями утверждалась полезность, оправданность противоправных действий в отношении соц. группы.
Рекомендую обратить внимание на особенность состава: он не материальный, как большинство составов преступлений, а формальный, что в практическом смысле означает следующее: не требуется наступления общественно опасных последствий в виде непосредственно разжигания ненависти или вражды, достаточно лишь совершения действий, которые могут к этому привести, чтобы «отвечать» как за оконченное преступление.
В конце материала хотелось бы снова вернуться к субъективной оценки личности.
Казалось бы, всё предельно ясно: ваши высказывания привели к лишению свободы в размере пяти лет, а политические сторонники указали на недопустимость подобной риторики, пускай и не согласились с видом и размером наказания.
Что нужно делать? Правильно, постараться за несколько месяцев до освобождения с санчасти осуществить вход в «Твиттер» и опубликовать ещё несколько постов, которые вполне себе «тянули» на публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, ч. 2 ст. 280 УК.
Новый размер наказания составил 2.5 года лишения свободы.
Безусловно, это дело могло быть сфабриковано, однако, исходя из фабулы дела и высказываний на суде по первому делу, в этой версии я сомневаюсь.
В данном материале восстановим хронологию событий, обсудим составы, по которым привлекался Синица, и порассуждаем о личности виновника торжества.
2019 год был богат на протестные акции: люди выражали недовольство различными методами, а силовики «выражали» в ответ.
То ли свою роль сыграл «заряженный» негативом фон общественной дискуссии, то ли Владислав Синица действительно неадекват, но факт остается фактом: 31 июля 2019 года с аккаунта «Макс Стеклов» в социальной сети «Твиттер» был размещен текст следующего содержания:
Во-первых, осуждаю написанное и написавшего.
Во-вторых, факт владения аккаунтом и отправки им сообщения Синица признал в суде.
В-третьих, «снафф-видео» – тип кинематографа, в котором показывают сцены реального изнасилования и убийства.
В-четвертых, теплых чувств ко многим силовикам не питаю, но даже высказывания такого рода в отношении детей, «виновных» лишь в том, что родились, отвратительны и отдают махровым фашизмом с поправкой на группу «врагов».
Различные источники указывали, что первоначально пытались «возбудиться» на «угрозу жизни сотрудников правоохранительных органов, а также их близких родственников». Что скрывается за этой формулировкой мне не ясно: судя по всему, имелось в виду преступление, предусмотренное ст. 318 УК (в том числе угроза применения насилия), и не просто «также их близких родственников», а «близких в связи с исполнением им [представителем власти] служебных обязанностей».
Если, к примеру, таковая угроза озвучивается по иным мотивам – допустим, мотиву личной неприязни: женщину не поделили, то ответственность следует на общих основаниях, как « за гражданского».
Особый цимес в том, что лингвисты из криминалистического центра ФСБ, также не обнаружили «угрозы», исключительно «разжигание ненависти либо вражды», соответственно дело было возбуждению по преступлению, предусмотренному ст. 282 УК, а именно – п. «а» ч. 2 указанное статьи, т.е. с угрозой применения насилия.
К тому же, угроза, если написанное всё же расценивать так, была направлена не конкретно-определенному лицу (силовику, который, по мнению участников протеста, превышал должностные полномочия), а на неопределённый круг лиц: силовиков в целом.
Может быть, у вас возникнет вопрос: насколько вообще можно должностных лиц считать социальной группой? Это чрезвычайно интересный вопрос.
К огромному сожалению, в современной России схожая проблема, что со ст. 58 УК РСФСР: формулировки неконкретны, а когда их пытаются конкретизировать, то лучше не становится.
Согласно абз. 3 п. 7 от 28.06.2011 N 11, пределы критики в отношении профессиональных политиков (должностных лиц) шире, к которой представители группы «силовики» не относятся, при этом опосредовано из этого же абзаца следует, что должностные лица это всё же социальная группа. Что подтверждает и рассматриваемое дело, и последнее дело террориста Владимира Тимошенко, которое как раз и было возбуждено за опубликованную характеристику чиновников как вида.
Зачем такие сложности и почему бы не посмотреть определение «социальной группы» в ППВС’ах? Так в этом и проблема, четкого конкретного определения нет. Коллеги-юристы в публицистических статьях предлагают обращаться либо к практике, которая представлена делами в отношении лишь ксенофобов, либо в словари.
Если говорить в общем, то это, скорее всего, любая незапрещенная в РФ группа лиц, объединённая определенными признаками.
Под «разжиганием ненависти или вражды» понимается, если упрощать, публичный призыв совершать противоправные действия в отношении социальной группы.
Опубликованный Синицей пост однозначно был публичен, вопреки версии стороны защиты, которая утверждала, что он адрессовался непосредственно тому, кому Владислав отвечал, а также содержал указание на противоправные действия – изнасилование и убийство детей.
Что касается наличия признака «призыва к осуществлению», то, скорее всего, эксперты «зашли» с позиции, что подобными сообщениями утверждалась полезность, оправданность противоправных действий в отношении соц. группы.
Рекомендую обратить внимание на особенность состава: он не материальный, как большинство составов преступлений, а формальный, что в практическом смысле означает следующее: не требуется наступления общественно опасных последствий в виде непосредственно разжигания ненависти или вражды, достаточно лишь совершения действий, которые могут к этому привести, чтобы «отвечать» как за оконченное преступление.
В конце материала хотелось бы снова вернуться к субъективной оценки личности.
Казалось бы, всё предельно ясно: ваши высказывания привели к лишению свободы в размере пяти лет, а политические сторонники указали на недопустимость подобной риторики, пускай и не согласились с видом и размером наказания.
Что нужно делать? Правильно, постараться за несколько месяцев до освобождения с санчасти осуществить вход в «Твиттер» и опубликовать ещё несколько постов, которые вполне себе «тянули» на публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, ч. 2 ст. 280 УК.
Новый размер наказания составил 2.5 года лишения свободы.
Безусловно, это дело могло быть сфабриковано, однако, исходя из фабулы дела и высказываний на суде по первому делу, в этой версии я сомневаюсь.